Крошка Мэри, наверно, трусиха:
Прижимается к брату во тьме.
Ведь коварная, злая троллиха
Снова ждёт на горбатом холме.

Ведь погублена ведьмой принцесса,
Ведь лишайником замок зарос,
Ведь врата изумрудного леса
Стали тёмной обителью грёз.

Ведь эльфийский народец украдкой
Вновь подменыша в люльку кладёт.
В доме тихо, и свет от лампадки
На подушке рыжеет, как кот.

Брат смеётся: “Ты – глупый ребёнок!
Это сказки, и веры им нет.
Зря мисс Эшби рагу из цыплёнка
Приготовила нам на обед.

Пей настойки из перечной мяты,
Ешь крапиву – она так бодрит!
Помнишь: дядин сосед франтоватый
Без неё то и дело хандрит?”

Мэри втайне слезу утирает:
Злобный братец глумится над ней!
В синем небе луна догорает,
За окном всё светлей и светлей.

Но не знают уставшие дети
(Да и взрослым сие невдомёк):
Существует такое на свете,
Что никто объяснить бы не смог.

Фруктовый сад, и белая стена,
И замок, вдруг уставший от вдовства:
Сегодня я глядела из окна
На то, как в рыжий рядится листва.

И тыквы, словно толстые коты,
Ютятся по сыреющим углам.
И дамы в тщетной жажде красоты
Шьют платья и готовятся к балам.

Лишь поздних яблок дымно-горький вкус
Да тьма зеркал в заброшенном крыле
Мне шепчут что-то вновь. И я боюсь.
Боюсь я той, кто прячется во мгле.

Фруктовый сад, и белая стена,
И замок, и река, и лес глухой
Ещё не знают: новая жена
Разрушит этих тихих мест покой.

Оно пришло из леса, как и всё странное.

Э. Кэрролл

А у Маргариты спрятан ларец
Под окном в зелёном плюще,
Ей приносит так много серёг и колец
Злой насмешник в красном плаще.

Н.С. Гумилев

Он приходит ко мне из леса
В отороченном мхом плаще.
Расплескавшейся тьмы завеса
На зелёном дрожит плюще.

На кирпичных столетних стенах,
На змеиной петле реки,
На разбухших от страха венах –
В резком взмахе худой руки.

Он глядит неподвижным взглядом,
Где-то лают чужие псы.
И в висок колокольным градом
Мне карманные бьют часы.

Он приходит всегда из леса –
Шрам, как метка, клеймит лицо.
Говорит мне: “Моя принцесса,
Я принёс тебе вновь кольцо”.

И кровавым горит рубином
Его странный и страшный дар.
И чутьём – не людским, звериным –
Слышу сердца глухой удар.

Он пришёл, он пришёл, и тени
Спрятал, будто бы сам он – тень…
А вдали, под еловой сенью
Умирает лесной олень.