«Эмилия, смотри: собачья роза*!»
«Ах, Анна, мне милее остролист!»
Туман, конечно, низок был и мглист.
О нём сказать, конечно, лучше прозой.

И вереск, и зелёные луга,
И небо в непричёсанных барашках –
Оставь всё это прозе, чтоб бумажку
В ночи твоя не комкала рука.

(Сама со счёта сбилась, сколько раз
Ты мятый лист с бездарными стихами
Терзала так…) Себе оставь лишь камень,
С которого когда-то поднялась

Шарлотта. Отдохнула и пошла,
Сестёр покинув у ручья седого.
Оставь себе верёвку и мышьяк
И чистоту несказанного слова.

*шиповник

Осыпалась ёлка
В гробнице хрущёвки.
Что толку,
Скажи мне,
Что толку
В секундной такой красоте?

Её отнесём мы
(Садовые гномы
Из детских альбомов
Несут так, наверно,
Цветов невесомых
Бумажный букет

В игрушечных ручках),
Чтоб дальше не мучать

Во двор.

Еловое кладбище
Возле подъезда.
Зима не прошла ещё;
Знай своё место,

Увядшая,
Тощая,
Прежде бессмертная,
Лишённая “вечно”
И просто “зелёная”,

Иголки, гирлянды, звезду потерявшая,

Вот здесь твоё место – умри.

Январь, прокаркай мне судьбу
И урони перо
На снег. Три птицы пропоют,
Что днём черным-черно.

Что ночь белее, чем фата
У ласковых невест.
Три птицы, три сухих куста –
Ободранный насест.

Зима как будто хочет скрыть
Деревьев наготу.
И кистью снежной маляры
По голому хребту,

По лесу, что давно сгорел,
Проходятся опять.
Январь, накаркай в январе
Мне тёплую кровать.

Подушку – мягкую, как воск
(В ней пёрышек не счесть).
Мой мир озяб, продрог, замёрз –
Так не скупись на шерсть.

И пусть три птицы – три сестры
Всю зиму будут петь.
Ты только жги со мной костры,
Ныряй ко мне под плед…