Пусть страшен путь мой, пусть опасен,
Еще страшнее путь тоски…
Как мой китайский зонтик красен,
Натёрты мелом башмачки!

А.А. Ахматова

Иди вперёд, канатоходка,
Скользи, как влажная змея.
Не думай, что причалит лодка,
Что опрокинется земля,

Что незнакомец, плащ накинув,
Уже плывёт на лодке той.
Твоих любимых Арлекинов
С их очень книжной красотой

Не соблазнишь теперь. Иди же,
Танцуй, как будто под тобой
Не пьяный пароксизм Парижа,
А заискрившийся прибой.

Людское море затихает,
Осталось сделать два шажка.
Но кто-то вдруг исподтишка
(Вы ждёте слов «в неё бросает»,

Но их не будет). Скажем лишь,
Что улыбнулся незнакомец –
Дождался он. И ждёт Париж,
Когда другой канатоходец

Запляшет на тугой верёвке,
Пройдёт по ней легко и ловко.

Луна осенняя – лиса,
Какой её японец
В жестокой сказке описал,
Где также был колодец.

(А может, пруд, что синевой
Почти сравнялся с чёрным.)
Луна – лиса, но волчий вой
Вдруг путника одёрнул.

Заставил спрятаться в траве
(Трава была высокой),
И небо в чёрной синеве
Ощерилось жестоко

Своею рыжею луной;
Прощай, пугливый путник.
Какой-то будущей весной
О нём проплачет лютня.

У сказок всех один конец
И разное начало.
Привет, восторженный юнец
На лондонском вокзале…

Я пью вино, как пьёт луну
Зелёная долина.
В окно стучащую сосну
В полночный час не видно.

И мнится: нет, не веток стук
Пугает этой ночью.
Ко мне пришёл мой старый друг,
Я это знаю точно.

Мой друг опять нашёл меня,
Вздохнул: совсем старуха…
Уже без прежнего огня
(Чуть матово и сухо)

Мерцает жемчуг на моей
Когда-то нежной шее.
Присядь, ma chere. Вино допей.
Последним утешеньем

Пусть станет смуглая рука
На лбу моём остывшем…
С луною синяя река
Беседует неслышно…