***

Моя альбомность,
Моя салонность,
Моя раздражающая бессимптомность.

Я сшита из разрозненных кусков,
Едва держусь на двухсотлетней нитке,
Я знаю, каково тащить улитке
Свой хлюпкий домик; знаю, каково

В саду закатном жёлтым светлячкам
Являть собою симулякр света.
Я помню, что такое тчк,
Я помню, как жила без интернета.

Но, что бы ни случилось, вновь и вновь
Себя сшиваю из чужих кусков.

Сижу в потёмках бунинской аллеи,
Тобою по-цветаевски болея
(Точнее, не болея). Всё. Довольно.

(И, кстати, «Тёмные аллеи» в наше время –
Почти софт-порно.)

Первый день зимы

Я вышла из подъезда ждать такси,
Но за минуту-две уже замёрзла.
Рассветом выдворяемые звёзды
(Он до конца не смог их погасить)
Мерцали очень мутно, как свеча,
В которой фитиля почти что нету.
Я мёрзла, обвиняя сгоряча
Ни в чём не виноватую планету.
Зачем опять зима? Зачем же? Ну!
Но всё в ответ молчало, словно чары
Недобрый маг, найдя их в гримуаре,
Наслал, чтоб позабыли мы весну.

Девочка и море

Итак, она росла у моря,
Любила дождь и маяки.
Любила, как о чём-то спорят,
Сходя на берег, моряки.

Она шиповнику морскому,
И ржаво-чёрным огонькам,
И адмиралу Невельскому,
И в банку пойманным малькам

Читала вслух, боясь чего-то,
Свои рассказы и стихи,
Пока июньский птичий клёкот
Шатал листву худой ольхи.

А Невельской глядел с гравюры,
Кусая чёрно-белый ус.
Всегда молчал – печально, хмуро;
И, слово пробуя на вкус,

Она старинному портрету
Шептала тихое “люблю”,
Любя его, и зной, и лето,
Влюбляясь в будущий июль…

Она любила… Чтобы вскоре
Всё это разом разлюбить.
И маяки, и дождь, и море,
И спать, и есть, и, в общем, жить…