Книжка истрепалась и помялась,
Брошенная в чрево рюкзака.
Я хотела победить усталость
И читать до первого зевка.

Но отныне всё мое дыханье
Состоит из вздохов и зевков.
Словно лодки в чёрном океане,
Тонут книги в недрах рюкзаков.

Их мотает точно в шторм суровый
Вместе с кучей всякой ерунды.
Книги – рыбки в животе китовом,
Пленники кромешной темноты.

Я могла бы… А впрочем, нет.
Если б снова – пятнадцать лет…
И пятнадцать чтоб – про запас.
Но со мной лишь моё «сейчас».

Я могла бы… Но не могу.
(«Не хочу» я приберегу.)
Все избравшие путь иной
Никогда не придут за мной.

Они ловят в полях грозу.
А я с сыном арбуз грызу.

Поле возле дома отжелтело,
И опять его заволокло
Паутиной и размякшим мелом;
Небо – непрозрачное стекло –

Уронило на него туманный
И какой-то очень кроткий взгляд.
Словно знало наперёд, что рано
В этот раз взойдут и отгорят

Одуванчики.

Поле – это остров, отсечённый
От июня рыхлыми снегами.
Цветом смерти белый, а не чёрный
Стал ему. Под нашими ногами

Вечный танец быстротечной жизни.
Жёлтый – белый – полное бесцветье.
Жёлтым так легко себя разбрызгать.
В белом – так легко отдаться смерти.